По ту сторону зимы

«Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный» — я слышу как поют бабушки-соседки, когда выносят из дома тело моей прабабушки.
И я наконец могу плакать, после двух дней без единой слезинки.

Мне почти 18 и я приехала на похороны.
Это мое первое сознательное столкновение со смертью близкого человека.
Мой мозг, видимо, отказывается верить в смерть. Я смотрю на тело в гробу посередине комнаты и мне кажется, что она дышит. Как будто она уснула и ее надо просто разбудить. Но я боюсь прикоснуться к ней, понимая, что она это уже не она, а что-то холодное, чужое, странное, не похожее на теплую, родную прабабушку.

Мне почти 42. И я снова в деревне, зима, январь, много снега. Я приехала на похороны бабушки. Она была для меня всегда больше, чем мама.  Я называла ее «бабуся».

Я приехала ночью. На столе лежали яйца, которые она сварила с утра.
На стуле висела ее одежда, на печке грелись валенки. Все было так, словно она вышла ненадолго и сейчас вернется.

 
Утром мы поехали в морг оформлять документы.
Патологоанатом сообщила причину смерти — кардиогенный отек легких.
Врачи скорой при проведении реанимации сломали ей 2 ребра, но не смогли ничего сделать.

Я спросила про крестик, но врач сказала, что на ней его не было.
Потом он нашелся дома — видимо, она его сорвала, когда задыхалась. Сейчас его носит мой сын.
Я спросила в морге про вставные зубы — нужны ли они, но патологоанатом ответила, что нет — они зашили рот.

Потом нас пригласили в прощальный зал, где она лежала в гробу в нелепом синтетическом платье, которое надели ей там.
Это была совсем не моя бабуся.
Я хотела сфотографировать ее, но не смогла.

Потом я увидела ее только в церкви перед похоронами.
После отпевания все подходили поцеловать ее, а я боялась дотронуться до холодной кожи. Хорошо, что на ней была лента с молитвами, до которой я и докоснулась губами.

На кладбище рабочие долго копали могилу в промерзшей земле. Черные комья на белом снегу и зияющая яма. Я бросила горсть на гроб и поняла, что это последняя моя встреча с бабусей здесь, в этом мире. И так сложно было уйти с кладбища, оставив ее одну в этой холодной земле. Мне казалось, ей холодно и одиноко там.

После похорон бабушки вот уже 2 года я почти каждый день думаю о ней и о смерти.

В нашем обществе эта тема табуирована. О ней не принято говорить, пропала традиция фотографировать умерших. Мы делаем вид, как будто ее не существует вовсе.

А я думаю о смерти очень часто. Я пытаюсь представить, что чувствовала бабушка, когда умирала. Боялась ли она? Поняла ли, что вот она — смерть?

Именно ее смерть стала наиболее сложной для меня. Не только потому, что бабуся была мне очень близка.
Но и потому, как все это произошло и что было с ее телом после смерти.

Раньше тело до похорон оставалось дома, с ним могли попрощаться близкие, знакомые.
Прожить этот момент расставания.
Сейчас его везут в морг и оно лежит там, среди других тел, в холодильнике.
Раньше обмывали, одевали покойника родные или близкие люди.
Мне сложно представить, как моют, одевают, зашивают рот твоего любимого человека совершенно чужие работники морга. Ты успеваешь только попрощаться с ним в церкви или на кладбище.

А после опускания в землю как быстро тело разлагается? Когда я прихожу на кладбище, я представляю, а что там, под землей, в гробу?

Меня мучают вопросы. Когда и как я умру? Что я буду чувствовать в это мгновение? Успею ли я осознать, что умираю? И что будет после смерти? Как это — ничего не видеть, не слышать, не чувствовать?

Смерть и пугает меня и манит своей таинственностью.

Я верующий человек, но я сомневаюсь в загробной жизни.
Евангелие нам говорит о жизни вечной.
Но мы не знаем ни одного реального доказательства, что она существует. Что ждет нас там, по ту сторону зимы?

Этот проект —  попытка осмысления смерти, принятия и примирения с ней.

Я использую инверсию и съемку на монокль как визуальный приём, пытаясь передать изменения состояния тела, души человека, его вещей, которые становятся свидетелями ушедшей жизни. В этих работах мои внутренние переживания обретают форму и образы.Работая с архивными фотографиями, я деконструирую их, находя в портретах молодой бабушки признаки её будущей смерти. Я использую автопортреты для проживания состояния умирания и попытки осознания момента смерти, а также принятия собственного неизбежного конца жизни.

С помощью своего проекта я бы хотела привлечь внимание к этой теме, разрешить людям думать и размышлять о смерти, примириться с ней и принять её.